Пристальное изучение тоталитарного права становится актуальным потому, что в нем можно найти готовые формулировки явлениям, сущность которых в трудом различается в сегодняшнем дне, заполненном шумом мимолетных событий. Совпадение может оказаться случайным или только видимым, но в нем может скрываться также предупреждение или прогноз.

В ст. 125 «самой демократической в мире» конституции СССР 1936 г. принцип свободы слова сформулирован следующим образом:

В соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя гражданам СССР гарантируется законом:

а) свобода слова;
б) свобода печати;
в) свобода собраний и митингов;
г) свобода уличных шествий и демонстраций.

Эти права граждан обеспечиваются предоставлением трудящимся и их организациям типографий, запасов бумаги, общественных зданий, улиц, средств связи и других материальных условий, необходимых для их осуществления.

Формулировка красноречива сама по себе, почти не требует дополнительного комментария и осовременивания. Только вместо типографий и запасов бумаги теперь выступают социальные сети и интернет-пространство. Свобода слова, конечно, гарантируется, но все понимают, что она осуществляется в полной мере тогда, когда согласуется с определенными интересами и преследует цель укрепления определенного строя.

Когда Twitter блокирует десятки тысяч учетных записей пользователей и одновременно под тегом #UgandaDesides2021 говорит о том, что «Доступ к информации и свобода самовыражения, включая публичные дискуссии, больше всего важны для демократического процесса, особенно для выборов», в этом нет какого-то особого цинизма или лицемерия. Они просто так понимают и интерпретируют границы юридической нормы. Точно так же адресаты процитированной статьи сталинской конституции прекрасно понимали реальные границы свободы в СССР, прочитывая смысл, скрытый между строк.