Размышляя целый год об эволюции права, никак не мог найти принцип, который мог бы примирить теоретически взаимоисключающие свойства права, которые при этом прекрасно сосуществуют в реальности. Аксиоматичность v. аксиологичность права в целом, рациональность v. иррациональность механизмов действия норм, когерентность v. хаотичность изменений. Право эволюционирует одновременно по Дарвину и по Ламарку. Оно изменяет само себя рефлективным путем (аутопоэзис) и изменяется под действием внешней среды. Такие радикально отличающиеся свойства правовой реальности проявляются в зависимости от масштаба наблюдения: на коротких временных отрезках лучше заметно одно, на больших — другое.

За это время я придумал подход к решению проблемы,¹ состоящий из трех компонентов. Первый — это редукция всех факторов, влияющих на развитие права (социологических, политических, экономических, культурных и т. д.), к одному: к эволюции текстов. Здесь, конечно, возникает множество практических проблем. Например, на большом промежутке времени начинает играть свою роль эволюция языка, которая идет медленнее, чем эволюция права, но на за 150—200 лет вполне заметна. Второй — поиск стабильных соотношений между понятиями, изоморфов.² Они могут быть заимствованы одной правовой системой из другой и сохранять подобие, хотя выражаются на разных языках. О первом и втором я уже писал. Третий, о котором не писал — это анализ ортогональности³ норм и принципов права. Они ортогональны тогда, когда могут свободно комбинироваться друг с другом, не порождая конфликтов и, соответственно, неортогональны, когда необходимо применять правила для разрешения противоречий (нормы о нормах).

Но только что я узнал о машине Геделя.⁴ Суть в том, что это такой компьютер, который сам ищет в своем коде противоречия и устраняет их, если может доказать, что это ведет к оптимальному решению проблемы. Именно это и происходит с правом. Юридические тексты (законы, решения судов, литература, учебники и лекции в университетах, статьи в газетах и даже бытовые разговоры) — это код, который постоянно возникает в процессе создания и применения права, но он не случаен, а всегда имеет определенную цель. Иногда в этот код вмешиваются вредоносные агенты вроде избранных политиков или лоббистов, которые пытаются изменить правила под себя. Некоторые возникающие ошибки исправляют суды, другие накапливаются и воспроизводятся, право медленно деградирует. Накопленные ошибки вычищаются в процессе реформ, часто (но не всегда) нацеленных на повышение когерентности и констистентности права, но бывает и наоборот, когда революция все разваливает и начинает строить право на новых основаниях.

Если коротко, то право — это Матрица и мы живем в ней, а юристы — агенты, исправляющие баги. Разве это не захватывающе?

¹ Может и не я придумал, но по невежеству ничего не знаю о предшественниках. Но я надеюсь, что недостаток образования и ограниченность не только ведут к набиванию шишек и изобретению велосипеда, но в очень редких случах к обнаружению того, что умудренные опытом и знаниями не разглядели. Впрочем, Нобелевскую премию в области теории права не дают, стремиться остается только к познанию истины.

² Заимствовано из теории множеств.

³ Заимствовано из теории языков программирования.

⁴ https://en.wikipedia.org/wiki/Gödel_machine и короткий рассказ автора идеи https://postnauka.ru/video/155980

Дополнение после первой публикации

Разделение на нормы, которые призваны регулировать поведение, и нормы, которые регулируют создание, толкование и применение других норм есть еще у Кельзена или Харта. Это более-менее сейчас очевидно.

Также вполне очевидно, что высшие нормы и принципы не создают строгую иерархию, а действуют как бы одновременно, соревнуются друг с другом: свобода слова и право на охрану личной жизни, право собственности и социальные права, свобода передвижения и требования безопасности и т. д. Чтобы право не превращалось в бесправие, нужно, чтобы в каждом индивидуальном случае решать, какую норму применить. Обычно для этого пользуются тестом пропорциональности.

То есть, например, спор о том, может ли журналист опубликовать подробности личной жизни человека разрешается в зависимости от того, что это за человек. Если политик, то общественный интерес важнее, чем охрана личной жизни (в разумных пределах). Или поп-звезда, ищущая популярности, не может потом отбиваться от папарацци. А вот в других случаях свобода слова может уступить праву на приватность.

Меня натолкнул на размышления текст Роулинг «Justice and freedom». Я подумал, что важнейшие принципы права можно попробовать сформулировать так, чтобы они минимально противоречили друг другу в любых комбинациях. По идее, это означает, что если все нормы разместить в некотором многомерном пространстве и каким-то способом снизить размерность так, чтобы размерности еще могли бы быть интерпретируемы, то ортогональность можно исследовать не только путем логических операций, но и с помощью какой-нибудь меры.

Оригинальная заметка в Facebook была удалена, комментарии архивированы. Если вы были участником дискуссии, с удовольствием предоставлю вам копию архива.