Когда я выдвигаю тезис, что причины всестороннего успеха Запада надо искать в средневековой католической теологии, в том, как она поменяла взгляд человека на мир, общество и на самого себя, то в качестве примера привожу цивилизации Китая и арабского Востока, которые стартовали с более выгодных позиций и имели, казалось бы, все условия для того, чтобы окончательно победить гонке. Но этого не случилось.

Вебер в «Протестантской этике и духе капитализма» показал, что успех в материальном мире может служить критерием избранности и залогом лучшей посмертной участи. Если средствами достижения успеха служат труд и бережливость, то вера становится силой, трансформирующей общество. Вебера, конечно, можно критиковать со всех сторон. Мне ближе та точка зрения, что капитализм в Европе берет начало после того, как ожидания конца света в 1000 году не исполнились. И хотя поворот начался несколько раньше, именно тогда он приобрел свой радикальный характер: существование человека в этом мире приобрело не только оправдание, но и самостоятельную ценность.

Эта же аналогия лежит и в основе приведенного выше тезиса. Жажда познания тогда становится движущей силой, преобразующей общество, когда овладевает большим множеством людей, обретающих смысл жизни и цель, выходящую за пределы бренного существования.

Отвечая этим потребностям, сначала Католическая церковь, потом светские правители основывают университеты, куда устремляются десятки тысяч студентов и профессоров. Это уже не школы античных времен или арабского Востока, в которых ученики послушно повторяли за мудрецами изрекаемые ими истины, задавая редкие вопросы. В средневековой университетской среде можно было дискутировать о чем угодно: можно было отрицать существование Бога, можно быть отрицать Троицу, рассуждать о девстве Марии, можно было выдвинуть и защищать любой тезис. В многих смыслах там было больше свободы, чем в нынешние времена, где ученый может подвергаться гонениям за рисунок на рубашке или недостаточную политкорректность.

Средневековый университет — это корпорация, вернее несколько взаимосвязанных корпораций, стремившихся к автономии. Нигде и никогда до этого интеллектуальная элита не заявляла о своих собственных правах и свободах, которых, конечно, приходилось добиваться, иногда силой и кровью, но сама возможность борьбы была дана структурами, возникавшими из принципов средневекового права, разделявшего власть и юрисдикцию. В университете студенты сами определяли, кого они хотят слушать, а профессоры решали, кто достоин стать одним из них и получит право преподавания. Только в этой матрице, заданной религией и правом, интеллектуальная культура наконец смогла не только массово самовоспроизводиться, но и развиваться посредством споров и столкновения мнений.

Возводя истоки западной рациональности к наследию Греции, все время игнорируются примеры блистательной мусульманской и еврейской средневековой философии. Почему труды Аверроэса и Маймонида остались непревзойденными вершинами, почему на плечах гигантов не стояли ученики? На мой взгляд, ответ содержится в теологии Запада, в том, какой инструментарий она выбрала для решения своих проблем. Христианский Восток, Византия, Русь не приняли интеллектуальную революцию Запада и остались на обочине. Они не смогли понять и принять мысль, что разум и существование человека в этом мире, здесь и сейчас обладают не меньшей ценностью, чем вера и чаяния грядущего пакибытия. Поэтому тогда, когда люди на Западе тысячами устремлялись в университеты, в России еще в XIX веке почти что силой надо было загонять в учебные заведения народ, которому не хватало веры и осознания того, что это нужно для спасения.

Дураки любят повторять: если бы не темные века христианства, греки и римляне полетели бы на Марс. Ну, что с них взять, с дураков-то? Без западного христианства они бы сейчас ездили в лучшем случае на ослах, в худшем — ослы бы ездили на них.

Оригинальная заметка в Facebook была удалена, комментарии архивированы. Если вы были участником дискуссии, с удовольствием предоставлю вам копию архива.

Все заметки в этой серии

Западная наука и вопрос о всемогуществе Бога
Предпосылки интеллектуальной революции Средних веков
Западный рационализм как синтез разума и веры