Кому адресованы юридическіе тексты
Недавнее рѣшеніе Верховнаго суда США¹ вызвало бурную политическую дискуссію, докатившуюся и до насъ. Почти цѣликомъ она исчерпывается соперничествомъ партикулярныхъ нормативныхъ (этическихъ) системъ, претендующихъ на то, чтобы стать всеобщей правовой нормой. Только небольшой процентъ сѣтевыхъ комментаторовъ использовалъ этотъ поводъ для того, чтобы задуматься о путяхъ интерпретаціи текста американской конституціи. Мнѣ эта тема тоже показалась интересной въ контекстѣ доступности нормативныхъ текстовъ и ихъ аргументаціи для пониманія широкой публикой.
Такой текстъ какъ конституція США создается во время его (ре-)интерпретаціи. Только среди судей Верховнаго суда найдется какъ минимумъ три-четыре подхода, которые существенно отличаются другъ отъ друга и по методу, и по результатамъ. Среди юристовъ-конституціоналистовъ — еще больше. Такимъ образомъ, поискъ какого-то объективнаго смысла или реальнаго содержанія текста всегда будетъ зависѣть отъ исходныхъ посылокъ. Это не значитъ, что толкованіе можетъ быть произвольнымъ, хотя иногда такъ можетъ показаться,² но съ формальной точки зрѣнія вѣрна та, которую принимаетъ судъ. (Здѣсь, однако, стоитъ упомянуть особое мнѣніе судей, которыя въ практикѣ конституціонныхъ судовъ многихъ странъ публикуется и становится частью оффиціальнаго текста). Судъ всегда правъ, даже если неправъ: если упростить, то не существуетъ инстанціи, кромѣ самаго суда, которая бы подвергла пересмотру его рѣшеніе. То есть здѣсь основнымъ критеріемъ выступаютъ юрисдикція и власть, признаваемыя всѣми остальными.
Слѣдующій уровень пониманія текста судебнаго рѣшенія — это его убѣдительность для другихъ юристовъ, то есть тѣхъ, кто разбирается въ американскомъ конституціонномъ правѣ. Можно провести аналогію съ математической теоремой: провѣрить правильность доказательства могутъ только другіе признанные математики. Какъ стать признаннымъ математикомъ? Очевидно, что для этого надо быть принятымъ въ сообщество математиковъ. Такой уровень анализа для большинства обычныхъ юристовъ очевидно недоступенъ. Несмотря на то, что они уже отличаются отъ неподготовленной публики, у нихъ все равно недостаточно спеціальныхъ знаній и компетенціи, чтобы даже въ упрощенномъ изложеніи отличить, гдѣ серьезная убѣдительная аргументація, а гдѣ ошибка или намѣренное введеніе въ заблужденіе.
Процессъ принятія законодательныхъ актовъ также поддерживаетъ опредѣленная аргументація, которая можетъ быть болѣе или менѣе убѣдительной: сопроводительная записка къ законопроекту, RIA (regulatory impact assessment), парламентскіе дебаты и т. п. И хотя все это не носитъ нормативнаго характера (обязателенъ для соблюденія только текстъ самаго закона), рабочіе матеріалы законодательнаго процесса могутъ послужить основой для телеологическихъ методовъ интерпретаціи, то есть такихъ, которые выявляютъ цѣли и намѣренія законодателя, расходящіеся съ буквальнымъ смысломъ.
О формальной сложности права я недавно писалъ.³ Чтобы проиллюстрировать этотъ тезисъ, здѣсь можно провести одно сравненіе. Мало кто, не имѣя соотвѣтствующей подготовки, возьмется разсуждать о квантовой механикѣ, а если возьмется, то будетъ выставленъ на посмѣшище. Но конституціонное право, какъ я думаю, устроено намного сложнѣе. Квантовая механика отпугиваетъ обычнаго человѣка потому, что она излагается на математическомъ языкѣ, который кажется сложнымъ и недоступнымъ. На самомъ же дѣлѣ онъ довольно съ формальной точки зрѣнія довольно простъ: въ немъ не такъ много сущностей и операцій съ ними. Языкъ же конституціоннаго права кажется понятнымъ, потому что используетъ слова обычнаго языка, но на дѣлѣ онъ оперируетъ какъ минимумъ многими десятками тысячъ понятій, границы которыхъ при этомъ наиболѣе размыты, даже если сравнивать съ языкомъ другихъ отраслей права. Съ этими понятіями невозможно производить однозначныя и предсказуемыя преобразованія, какъ въ квантовой механикѣ, а любые выводы, включая промежуточные, подвергаются разнообразнымъ тестамъ, среди которыхъ «здравый смыслъ», какъ одинъ изъ многихъ.
Есть изслѣдованія правосознанія въ западныхъ странахъ послѣднихъ десятилѣтій, которыя проносятъ неожиданные результаты: авторитетъ права и его соблюденіе не зависятъ отъ того, знаютъ ли люди содержаніе закона и понимаютъ ли, въ чемъ состоитъ правовая норма.⁴ Обычные люди безъ спеціальной длительной подготовки въ принципѣ неспособны оперировать понятіями такой степени абстракціи, какая свойственна языку права. Поэтому право воздѣйствуетъ на поведеніе людей окольнымъ путемъ: черезъ воспитаніе, информированіе, государственныя санкціи и т. д. Радикальный взглядъ демонстрируетъ Друри Стивенсонъ:
„...the written formulations of the law are “addressed” to the state itself, or more specifically, a set of state actors — courts, agency officials, and enforcement officers. Although the written formulations, both statutes and cases, are available to the public, the citizenry is not in “actual” receipt of the law itself, but rather the state actors bring the law to the public through their actions (e. g., interpretation, implementation, enforcement)”.⁵
«Письменныя формулировки права „адресованы“ самому государству или, болѣе точно, ряду представителей государства — судамъ, оффиціальнымъ лицамъ и сотрудникамъ правоохранительныхъ органовъ. Несмотря на то, что письменныя формулировки, какъ законовъ, такъ и судебныхъ рѣшеній, доступны для публики, граждане не воспринимаютъ право само по себѣ какъ „реальность“, а скорѣе черезъ представителей государства, которые доносятъ [содержаніе] права до публики посредствомъ своихъ дѣйствій (то есть интерпретаціи, примѣненія и принужденія [къ его соблюденію])».
Многіе считаютъ для себя возможнымъ высказываться о содержаніи упомянутаго выше судебнаго рѣшенія, не будучи знакомыми съ оригинальнымъ текстомъ. Подавляющее большинство сужденій основаны на упрощенномъ изложеніи, то есть на интерпретаціи текста, которая больше говоритъ объ интерпретаторѣ, чѣмъ о самомъ текстѣ. Но это въ какомъ-то смыслѣ правильно: если норма права недоступна для пониманія, ей невозможно руководствоваться въ поведеніи и, слѣдовательно, она не имѣетъ никакой силы. Какъ минимумъ, нормативное содержаніе права должно быть доступно если не всѣмъ, то хотя бы тѣмъ, кому оно адресовано. Но сложныя для рядовыхъ гражданъ юридическія абстракціи, содержащіеся въ оригинальномъ текстѣ, останутся недоступными: какъ и квантовая механика, вопросы раздѣленія компетенціи въ остаточной федераціи никакъ не слѣдуютъ изъ непосредственнаго житейскаго опыта и, въ общемъ, вліяютъ на него весьма опосредованно.
¹ Dobbs v. Jackson Women’s Health Organization.
⁴ PODGORECKI, Adam. Law and Society. London: Routledge and Kegan Paul, 1974, p. 197. OLIVECRONA, Karl. Law as Fact. London: Stevens and sons, 1971, p. 82.
Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Кому адресованы юридические тексты.