Еще со времен «Международной панорамы», которую показывали по первой программе Центрального телевидения, я считал, что апартеид — это хорошо и правильно. Вообще мне нравилось все, что ругали в той передаче, причем чем больше ругали, тем больше нравилось. Но сейчас не совсем об этом.

Потом, когда я играл в императора (с девяти до четырнадцати лет), издавал указы о запрете дегенеративной музыки, то есть всей, что была написана после 1827 г. Отнимал у взрослых и уничтожал пластинки, которые контрабандой приносил дядя, не знавший (или игнорировавший) мои указы. В принципе, я и сейчас убежден, что было бы неплохо хотя бы европейскую молодежь оградить от негритянского рэпа и прочих звуковых извращений, которые ее дебилизируют, отучая слушать Гайдна и Корелли.

Бесплодно мечтая большую часть жизни о возведении непроницаемой стены между европейской культурой (высшей) и всей остальной (дегенеративной), никогда себе не мог даже представить, что эту стену начнут с превеликим энтузиазмом стоить с другой стороны. Но теперь пришло возмущение общественности по поводу того, что белая девушка хотела перевести оду во славу расовой справедливости, сочиненную черной поэтессой. Это прекрасно. Запреты на еду палочками в ресторане, на заплетание дредов на голове у молодежи, на ношение папуасских бус и набедренных повязок — все это превыше всяческих похвал.

Остановить культурную апроприацию! Очистить белую культуру от всякого чужеродного расового влияния! Радость всякого подлинного расиста и борца с расизмом. Слияние в экстазе.