Гарантированный рецепт как оказаться в дураках — попробовать сумничать. Сколько раз сам себя предупреждаю, что делать этого не надо: все равно закончится позором, но нет, не могу с собой совладать; язык мой — враг мой.

Вот и сейчас циркулирует среди друзей шутка о редакторах, которые уродуют стихотворение Пушкина «Памятник». Пройти мимо и не пнуть Александра Сергеевича я, конечно, не могу, указав на его вторичность. Войдя в раж, я стал жадно перечитывть комментарии к оригиналу Горация, разбирая каждое слово, а потом приставал к жене, заставляя ее слушать мою декламацию. О, как это было упоительно знать без обращения к энциклопедии кто такие Аквилон, Мельпомена и весталки! И, разумеется, не обошлось без вечного причитания о том, как нас обокрала советская власть, лишившая возможности приобщения к высшей и настоящей культуре, подсунувшая Ломоносова и Державина вместо „Exegi monumentum“, a перевод с немецкого подстрочника «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос» вместо „ἦμος δ’ ἠριγένεια φάνη ῥοδοδάκτυλος Ἠώς,“.

Почитая поэзию за одну из самых низменных форм духовной деятельности человека, я и на поэтов смотрю со снисхождением как на слабоумных, которым разрешается нести бессвязный лепет, не поддающийся логическому обоснованию и точному анализу. Мне и в голову не пришло задуматься, где Рим, а где пирамиды, и причем тут медь вообще, если римляне пользовались железным оружием. Я видел в этом очередную ахинею, которую представляют собой все поэтические тексты. Сопоставить же прочитанное с элементарными фактами о химии и технологии в античности, известные любому малолетнему вундеркинду, мне не пришло в голову.

Позор на мою голову случился тогда, как я узнал, что великий сын Апулии — тоже подражатель, как и кучерявый правнук эфиопа. Гораций вдохновился творением безымянного грека, а тот позаимствовал тему из древнеегипетской традиции «Похвалы писцам». Вот откуда пирамиды-то! И с медью тоже стало понятно: египтяне не умели плавить железо. Им встречалось только железо метеоритного происхождения, а оно слишком чистое и мягкое. Поэтому ничего тверже бронзы они и не знали.

Единственное, что во всей истории несмываемого позора приносит небольшое злорадное удовлетворение, что памятник, который себе воздвиг безымянный грек, оказался не таким уж вечным. Ну и поделом ему за самомнение!

Оригинальная заметка в Facebook была удалена, комментарии архивированы. Если вы были участником дискуссии, с удовольствием предоставлю вам копию архива.