Историю постклассической западной философии можно коротко изложить следующим образом: смерть Бога (Ницше, Фейербах, Шопенгауэр), за которой следует смерть разума (Кьеркегор, Бергсон, Гуссерль), за ней — смерть автора (Барт, Фуко, Деррида). Но примерно те же этапы проходит нормотворчество: смерть божественного права (Гроций, Пуфендорф, Монтескье, Локк), смерть рационального права (Иеринг, Энгельс, Шмитт), и, наконец, смерть законодателя. Поясню.

В Средние века, за небольшими исключениями, не было строгой границы между судьей и законодателем. Решение конкретного дела могло быть образом для решения других подобных дел и, наоборот, законодательный акт принимался по случаю или для разрешения конкретных ситуаций. Но и там, и там тот, что наделен юрисдикцией (juris dictio), должен был опираться на божественное право, считавшееся уже априорно существующим. Правовая норма создавалась через обнаружение сокрытого или дополнение и устранение неясности в том, что уже существует. Право неизменно; переменчиво только его человеческое понимание.

В Новое время, когда оказалось, что прибегать к Богу вовсе не обязательно для того, чтобы обосновать власть и право, возникло представление о рациональном законодателе, который заботится о всеобщем благе (bonum commune) и при помощи законов исправляет и улучшает общество. На практике же таким законодателем все равно оказывался просвещенный монарх (или тиран вроде Наполеона) или, как минимум, кодификатор при авторитарной власти.

Теперь мы живем в эпоху, когда законы создаются изначально кабинетными бюрократами, потом проходят законодательным процессом в парламенте, после чего первоначальный замысел (если он и был) часто меняется до неузнаваемости. Законы вместо того, чтобы служить общественному интересу и выражать волю народа (что бы под этим не имелось в виду) стали площадкой для ожесточенной борьбы разнообразных групп, интересов, лоббистов и популистов. Последние потакают сиюминутным настроениям толпы, но толпа (ὄχλος) — это вовсе не народ (δῆμος). Особенно показателен в этом отношении процесс возникновения норм европейского права в последние годы. В тишине кабинетов создается что-то монструозное, в лучшем случае бесполезное, но довольно часто просто вредное. Когда бюрократы предъявляют свой проект публике, в процессе «демократического» обсуждения, как правило, уже мало что можно изменить. А затем Европарламент принимает нормативный акт, который бы никогда не имел шансов на получение согласия со стороны народа, если бы тот понимал, о чем вообще идет речь, что и как в таком акте регулируется.

Такой пессимистический и критический взгляд, помогает, однако, посмотреть на развитие права как на эволюцию, не имеющую ни разума, ни цели, но способную создавать новый порядок из борьбы и хаоса. Без участия демиурга, человеческого гения или инженера.

RUS Этот текст существует также в традиционной орфографии: Смерть законодателя.