Сопоставляя то, что я читал год назад о геометрии права Лейбница, с тем, что теперь знаю о теореме Геделя и ее следствиях, не могу отделаться от навязчивой мысли: почему Лейбниц не мог придти к пониманию неполноты на два века раньше? Ведь он видел примеры фундаментально неразрешимых логических противоречий, которые ему давала юридическая наука. Он несомненно знал о парадоксе лжеца и о парадоксе всемогущества. Что мешало Лейбницу на правовом материале сделать вывод как математику и логику? Почему он уподобился философам с острова Лапуту, создателям философского языка, тщетность усилий которых некоторое время спустя увидел и высмеял Джонатан Свифт? Понятно, что на этот вопрос не может быть точного ответа, можно только фантазировать. Возможно, Лейбницу просто помешал дух времени, всеобщая убежденность в безграничных возможностях разума и логики. Видя противоречия в праве, он предпочел сделать вывод о несовершенстве права, лишь бы не поколебалась вера в совершенство логики. Нужно было взорвать основания классической рациональности полутора веками позже, чтобы, глядя на груду осколков, осознать, что они не были таким монолитом, как всегда казалось.