Слово «народъ» слишкомъ многозначно, а поэтому часто мѣшаетъ строгости сужденій. Съ другой стороны, новые термины «этносъ», «нація» ведутъ къ еще большей путаницѣ, потому и ихъ каждый понимаетъ по-своему. Попробую все же выдѣлить важнѣйшія, на мой взглядъ, значенія слова «народъ» такъ, чтобы оно снова стало операціональнымъ. Тѣмъ болѣе, что эти смыслы безъ поясненія используются въ другихъ моихъ замѣткахъ.

Народ въ біологическомъ смыслѣ — это масса людей, связанныхъ опредѣленными внѣшними чертами, а помимо этого исторіей разселенія, взаимодѣйствіи съ ландшафтомъ (по Льву Гумилеву), обычаями и т. п. Природа слѣпа, она одинаково рождаетъ подонковъ и геніевъ. Но множество людей — это еще не народъ въ собственномъ смыслѣ, populus, а толпа, стадо, vulgus. Въ этомъ смыслѣ этимологически слово «народъ» также восходитъ, конечно, къ «роду» и «рожденію», то есть біологическому единству. Но вѣдь мы используемъ слово «нація» въ другомъ смыслѣ, какъ политическое единство, хотя это тоже nasci, то есть «родившіеся».

На біологической основѣ вырастаетъ культура. Культура іерархична. Въ ней прекрасное цѣннѣе и выше безобразнаго. (Для простоты не будемъ сейчасъ разбирать XX вѣкъ, который постарался опрокинуть этѣ представленія). Культура живетъ въ средѣ народа, связанная съ его матеріальнымъ бытіемъ (природой, трудомъ) равно какъ и съ духовнымъ (воображаемымъ міромъ, фантазіями, устремленіями). Культуру не такъ легко разрушить. Но культура — это не только и не столько памятники прошлаго (великіе произведенія), сколько среда, въ которой они снова возникаютъ. Культура производитъ не только шедевры, но и много шлака и даже откровенно вредоноснаго. То же христіанство постоянно сталкивалось съ разрушительными и опасными сектами: манихеями, гностиками, катарами и т. д. Существуютъ деструктивныя секты въ протестантизмѣ, въ православіи. Поэтому жизненно важный для существованія народа вопросъ заключается въ томъ, что изъ безмѣрнаго богатства культуры извлекается, воспроизводится, закрѣпляется и служитъ основой для дальнѣйшаго развитія.

И, наконецъ, то, что меня больше всего интересуетъ, — это уровень цивилизаціи. Здѣсь сподручнѣе говорить о нормахъ и институтахъ.* Въ отличіе отъ народовъ, институты и нормы живутъ очень долго. Вотъ, къ примѣру, римское право или Католическая церковь. Институты — это сверхчеловѣческiй разумъ, который управляетъ нами и используетъ для своихъ собственныхъ цѣлей. Аристотель говоритъ о человѣкѣ, опредѣляя его какъ ζῶον πολιτικόν, то есть политическое животное, а это, какъ я понимаю, предполагаетъ существованіе человѣка въ искусственной средѣ нормъ и институтовъ. И Цицеронъ въ діалогѣ De re publica даетъ опредѣленіе народа какъ «множества людей, которое объединяетъ согласіе въ вопросахъ права и общій интересъ»:

«Res publica res populi, populus autem non omnis hominum coetus quoquo modo congregatus, sed coetus multitudinis iuris consensu et utilitatis communione sociatus».

Такимъ образомъ, въ собственномъ смыслѣ слова народъ, populus — это не просто біологическое объединеніе людей, не стадо, не толпа, и даже не только культура или общество, а все это скрепленное вмѣстѣ цивилизацией, то есть нормами и институтами.

Итакъ, народъ какъ populus — это сверхчеловѣческій организмъ, одна изъ многихъ формъ, структура, пронизанная множествомъ горизонтальныхъ и вертикальныхъ связей. Когда онѣ обрываются, народъ перестаетъ существовать и растворяется въ своемъ окруженіи, не будучи способнымъ поддерживать культуру и цивилизацію. Такъ, напримѣръ, восточные славяне, угро-финны, норманны смѣшались и растворились другъ въ другѣ, создавъ русскій народъ. Или кельты, отъ которыхъ отсталость только кое-что въ названіяхъ и языкѣ. Или римляне, которые оставили великую культуру, но не цивилизацію. Въ народѣ, если онъ представляетъ собой здоровый организмъ, лучшіе поднимаются наверхъ, худшіе остаются внизу. Въ нормальномъ функціонированіи такого сверхчеловѣческаго организма бываетъ много сбоевъ. Если такіе механизмы поддержанія гомеостаза нарушаются, народъ переживаетъ внѣшній или внутренній кризисъ, который заставляетъ его мѣняться или ведетъ къ его исчезновенію. Гумилевъ называетъ этотъ внутренній кризисъ народа (у него — этноса) фазой надлома и объясняетъ его исчерпаніемъ внутренней энергіи. Мнѣ не совсѣмъ понятно, что это за энергія такая и откуда берется, поэтому ближе эволюціонное объясненіе. Безспорно то, что историческіе народы переживаютъ такіе кризисы, изъ которыхъ выходятъ съ большими или меньшими потерями.

Теперь эту теорію можно примѣрить на то, что сдѣлали большевики съ русскимъ народомъ. Конечно, большевики возникли въ средѣ русскаго народа, а затѣмъ воспользовались ими въ біологическомъ смыслѣ (мнѣ нравится въ послѣдніе время использовать терминъ «этническій субстратъ»). Въ этомъ смыслѣ до большевиковъ и послѣ нихъ народъ одинъ и тотъ же. На біологическомъ уровнѣ потери огромны, но онѣ въ принципѣ восполнимы: природа умѣетъ справиться съ большими потерями, многіе народы (въ смыслѣ популяціи) проходили черезъ «бутылочное горлышко», но выжили. Другое дѣло, что истребленіе нѣсколькихъ процентовъ элиты народа (уже въ культурномъ смыслѣ) наноситъ ему примѣрно такой же ущербъ, какъ разрушеніе мозга человѣка: вродѣ относительно (по массѣ) не такая большая потеря, однако же безъ мозга это уже не вполнѣ человѣкъ (въ смыслѣ біологически функціональнаго организма).

Далѣе — культурный уровень. Трудно отрицать, что многіе идеи, на которыхъ выросъ большевизмъ, можно обнаружить и русской культурѣ. Не обошлось и безъ заимствованій вродѣ того же Маркса. Но это была деструктивная идеологія, вредная мутація въ здоровомъ организмѣ, которая не была вовремя распознана и подавлена въ силу слабости институтовъ и репрессивнаго аппарата государства. Гумилевъ это называетъ антисистемой. Можно признать этотъ терминъ удачнымъ, вѣдь суть большевизма въ переворачиваніи всего съ ногъ на голову, въ разрушеніи институтовъ и нормъ. Въ СССР дѣйствительно создавалось впечатлѣніе, что сохранялась классическая русская культура (литература, музыка, театръ, балетъ и т. д.). Конечно, многое подверглось цензурѣ, идеологической (дез-)интерпретаціи или забвенію, но многое воспроизводилось на достаточно высокомъ уровнѣ. Но для культуры не это главное. Была разрушена среда, въ которой создавались великіе произведенія, а ея имитація въ видѣ «творческихъ союзовъ» порождала продукцію, которая мало отличалась отъ мусора. Русская культура въ значительной мѣрѣ развивалась въ альтернативной средѣ, въ крайне стѣсненныхъ рамкахъ постояннымъ прессомъ совѣтской системы.

По отношенію къ русской цивилизаціи, а, стало быть, и высшей формѣ существованія народа въ смыслѣ populus, большевики занимали позицію крайней враждебности. Институты были разрушены почти всѣ, легче назвать, что осталось: отчасти Академія наукъ, съ нѣкоторыми оговорками нѣкоторые факультеты университетовъ, нѣкоторыя культурныя учрежденія. Но само государство, само политическое бытіе народа (по Аристотелю) или правовое (по Цицерону) были уничтожены полностью.

Итакъ, утверждать, что большевизмъ мы создали сами, что онъ выросъ и органично развился нашей культуры, нашего народа — это сродни тому, какъ человѣку, умирающему отъ рака, говорить, что онъ самъ себѣ эту опухоль съ метастазами и вырастилъ. Формально да, такъ оно и есть: раковыя клѣтки — это переродившаяся клѣтки организма, но по сути онѣ чужды ему, потому что служатъ только себѣ, потребляютъ всѣ ресурсы только для себя и, въ конечномъ итогѣ, убиваютъ организмъ.

* Какъ они предположительно могли бы возникнуть я писалъ въ заметкѣ о теоріи Рамсея и въ заметкѣ о происхожденіи права.

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Снова о русском народе и большевиках.