Когда мой банк начал спонсировать футбол, меня это злило, но я успокаивал себя тем, что рекламный бюджет все равно должен быть на что-то истрачен.

Когда компании из интернет-индустрии лишили людей частной жизни, я отшучивался, что честному человеку скрывать нечего, а боятся слежки только параноики.

Когда содержимое социальных сетей начало подвергаться цензуре, я предпочитал делать вид, что это нужно, чтобы бороться с педофилами и мошенниками, а не с легитимными мнениями.

Когда крупнейшие компании выплачивали миллиардные суммы бандитам и убийцам из BLM, я оправдывал их тем, что иногда бизнесу приходится жертвовать меньшим, чтобы сохранить остальное.

Когда наконец цензура стала решать, какие политические или научные взгляды имеют право на существование, а какие нет, я возмутился и сделал все, чтобы перестать от нее зависеть.

Это все было неприятно и гнусно, но терпимо, потому это было ограничение моих прав и моей свободы, а не чьей-то еще. Я мог сам решать, чем пользоваться, от чего отказаться и какую цену платить. Но теперь пространства для морального компромисса не осталось. Airbnb, Amazon, Apple, Box, Disney, HP, Levi Strauss, Lyft, Meta, Microsoft, Netflix, Nike, Paramount, Salesforce, Sony, Starbucks, Tesla, Uber, Warner Bros Discovery и другие объявили, что будут предоставлять своим сотрудницам отпуск и оплачивать все расходы, если им потребуется сделать аборт из-за ограничений в своем штате. Это означает отъем права на жизнь у тех, кто не имеет возможности сделать выбор и кто в нашем обществе лишен какого бы то ни было голоса. Я не могу повлиять на общественное мнение, но я, по крайней мере, могу не брать этот грех на себя, не пользоваться услугами и товарами и не соучаствовать.

RUS Этот текст существует также в традиционной орфографии: Declina a malo.