Хотя многие мои прогнозы сбываются, пусть и с некоторым опозданием, один из самых главных мне все же придется пересмотреть. Лет десять назад я говорил о том, что будущее русских будет зависеть от скорости распада советской химеры, «новой исторической общности». Ее части должны были устремиться к естественным для себя центрам тяготения, соседним цивилизациям: исламской, дальневосточной и, конечно же, западно-европейской. Существование какой особенной православной, восточно-европейской цивилизации я не признавал. Украинские события 2005-го года, а особенно 2014-го, посеяли надежду, что такой сценарий постепенно реализуется. В текстах того времени я обыгрывал евангельский образ блудного сына и полагал, что сначала украинцы, а потом и русские осознают себя полноценными европейцами, вернутся в дом родной, откуда были увлечены в горе и бедствие лихими людьми сто лет назад. Также я исходил из самоочевидной предпосылки, что и у нас без всяких майданов природа позаботится об отбытии советской «элиты» в мир иной вместе с ее социальной базой. Заменить их должны были те, кто не только побывал за границей, но и приобрел там опыт учебы и работы. Признаки укрепления неосоветизма я недооценивал, а подъем национализма переоценил. Но главное, что я тогда не понимал — это роль институтов, которые живут дольше, чем народы, а при определенных условиях способны воспроизводить из неоднородного человеческого материала старые структуры, противодействуя природным оздоровляющим силам. Собственно взаимодействие этноса (в терминах Льва Гумилева) с нормами и институтами порождает многообразие, сложность и непредсказуемость исторического процесса.

Украинский национализм, расцветший и окончательно оформившийся в последние годы как проект анти-России, тоже оказался советским по форме и по содержанию. Снос памятников Ленину, переименование улиц, раскрытие архивов КГБ, которые так радовали поначалу, означали перемены только поверхностные. Сущностно же методы, используемые украинской властью, способ ее мышления остаются большевистскими, иллюстрацией чему может служить монополизация средств массовой информации, запрет парламентских партий, бессудный отъем собственности, постановочные судебные процессы с публичным раскаянием обвиняемых и т. п. Системная коррупция, пренебрежение правом, неформальные связи, недоверие между людьми — все это, усугубленное экономической несостоятельностью, ускорили распад и деградацию общественных институтов на Украине даже по сравнению с РФ. Поэтому превращение страны в край полоумных фанатиков, одержимых идеей собственного превосходства и мессианства — это только вопрос времени. Из воспоминаний Кравчука и из книги Кучмы вполне становится очевидно, что война и путинская политика последних двух десятилетий хоть и придала существенное ускорение этим процессам, но сам их вектор был определен ранее, возможно даже и задолго до распада СССР. (Жизненный путь того же этнопартократа Кравчука может служить хорошей иллюстрацией). Однако же, как отметил недавно Сергей Волков, именно в этом национализме можно увидеть пробивающийся росток относительно здоровых сил, которые, возможно, когда-нибудь преодолеют на Украине советскую инерцию и создают по-настоящему что-то новое.

Что же касается нас, то на сегодня кажется вполне очевидным фактом, что русский национализм, ни внутри страны, ни тем более в эмиграции не существует. Это констатируют многие наблюдатели, как внутри, так и снаружи РФ. Особенно заметно на фоне того, какой путь за последние двадцать лет прошли уже упомянутый национализм украинский, а также белорусский и даже, прости Господи, казахский. У нас же нет ни национального чувства, ни тем более имперского. То, что сейчас выдается за неоимпериализм, таким не является ни по форме, ни по содержанию: это неосоветизм, сожаление по последствиям «крупнейшей геополитической катастрофы» и искаженное до невроза стремление к мировому господству. Если большевики действительно хотя бы на словах были одержимы идеей всемирного торжества коммунизма, то у этих идеологическая основа в значительной мере выветрилась, остались только бессознательные рефлексы. Главное, что СССР был полной противоположностью империи. Русским в нем была отведена роль наиболее угнетаемого этнического субстрата, ресурсы которого перераспределялись в пользу национальных окраин. Оным как раз разрешалось «самоопределяться» вплоть до закономерного отделения.

Ностальгия по советскому прошлому и макабрический культ «победы» означает, что жизненные силы русских подавлены окончательно и, похоже, могут более не восстановиться. Если коммунизм себя позиционировал как «молодость мира», у нынешней идеологии не осталось ничего, кроме бесконечных рядов покойников, «бессмертных полков» и иступленного предвкушения вселенского атомного пожара, в котором в финальной схватке света и тьмы сгорят без различия праведные и неправедные. Иван Курилла недавно написал, что во Второй мировой войне СССР воспринимался Западом как их союзник против абсолютного зла. От себя же добавлю, что теперь, после того, как отпала мишура вроде «счастья трудового народа» и «освобождения угнетаемых», разрушительная сектантская манихейская сущность большевизма становится вполне очевидной и для Запада.

Таким образом, более вероятным становится сценарий не распада, а распыления русского народа. Все, с кем я говорил с начала войны (а это, в основном, русские в эмиграции или те, кто еще остался в РФ, но настроен к режиму оппозиционно), демонстрируют полное отсутствие воли к жизни. Шок от того, что мы ведем себя как зверье по отношению к (когда-то) самому близкому для нас народу, подавил всякую способность видеть хоть какое-то будущее. Неприятие Путина и его режима обращается в ненависть к себе, к исторической России и к русским вообще. Люди желают победы Украине, а своей стране (не только Путину) — поражения, расчленения и судьбы послевоенной Германии, не понимая, что режим меняется, а страна как естественная среда существования народа остается. У моих респондентов нет никакого желания не то, что действовать, но даже обсуждать сценарии будущего; все видится в исключительно черном свете постепенного угасания.

«Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремлений к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство (например, называет удушение Польши, Украины и т. д. „защитой отечества“ великороссов), такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам».

Это не Арестович, не Каспаров и не Шендерович, хотя что-то подобное говорит сейчас каждый из них, с поправкой на стилистические различия. Примерно то же самое в разных вариантах и я слышал и от своих собеседников. Автор цитаты — Ленин, конечно же; взято из сочинения «О национальной гордости великороссов». Если русских, рассеянных по миру, что-то объединяет, то именно такое отношение к себе.

Причины продолжающейся катастрофы заключаются в нежелании обрести собственную идентичность: советская омерзительна до тошноты, а историческая дискредитирована. А отсюда и симпатии мыслящей русской общественности ко всем, кого, по их мнению, предки угнетали веками. Распыление русских начнет в полной силе проявляться тогда, когда люди спонтанно и массово начнут находить в себе новую идентичность, примиряющую их с реальностью неминуемого краха государственности. (То, что РФ при Путине трансформировалось в квазигосударственное образование мафиозного типа мне кажется вполне очевидным). Национальность — это не генетика и тем более на запись в паспорте, а самоощущение. Знаю многих людей, совершенно русских по происхождению, языку и культуре, которые выискивают у себя польские, марийские, мордовские и даже чудские корни, отрицая через них свою русскую идентичность. Тем, кто оказался в эмиграции, еще проще: у из детей есть неплохой шанс стать немцами, чехами, англичанами, американцами и т. д. Полная ассимиляция — желаемая цель если не для большинства, то для многих эмигрантов.

Надеюсь, что поддержка и оправдание войны будут со временем уменьшаться. Но у этого будет и своя, темная, разрушительная сторона: чувство вины за содеянное превратится в бегство от себя. И действительно, если постоянно слышать, что «истинно русский человек, великоросс-шовинист, в сущности, подлец и насильник» (опять же Ленин, хотя тут он говорит о бюрократах, имеет в виду конечно же всех), а потом еще и находить этому подтверждения в виде фотографий и видео-записей в интернете, то хочется сделать что угодно, лишь бы дистанцироваться от своего позорного происхождения и притвориться кем-то другим. Специалисты говорят, что жертвы насилия часто считают себя виноватыми во всем случившимся, ощущают себя грязными, ужасными чудовищами, недостойными больше жить на этом свете. Но этим жертвам хотя бы можно оказать профессиональную помощь, а вот психотерапии для народов не существует. Мы не хотим показать пальцем на большевиков как на тех, кто нам причинил травму, потому что нас убедили в том, что большевизм — это и есть мы. Но вся история советской власти в первой ее половине — это постоянная череда восстаний и вооруженного сопротивления, который удалось сломить только красным террором, Голодомором, массовыми репрессиями, ГУЛАГом и, наконец, мясорубкой Второй мировой войны. Вторая половина советской истории — это пассивный протест обескровленного народа против ненавистного поработителя, который выражался в повальном алкоголизме, лени и воровстве. А раз нельзя указать на насильника, то жертве остается винить только себя. Поэтому все дело вовсе не в Путине. Он — производная функция от самоубийственной ненависти, внушенной большевиками нескольким поколениям русских. Настоящая же разруха не в клозетах, не в Кремле, а в головах. Она не закончится сама по себе, вне зависимости от итогов нынешней войны. Чтобы выжить, нужно снова обрести желание жить, несмотря ни на что.

RUS Этот текст существует также в традиционной орфографии: Распадъ или распыленіе.