Слово «народ» слишком многозначно, а поэтому часто мешает строгости суждений. С другой стороны, новые термины «этнос», «нация» ведут к еще большей путанице, потому и их каждый понимает по-своему. Попробую все же выделить важнейшие, на мой взгляд, значения слова «народ» так, чтобы оно снова стало операциональным. Тем более, что эти смыслы без пояснения используются в других моих заметках.

Народ в биологическом смысле — это масса людей, связанных определенными внешними чертами, а помимо этого историей расселения, взаимодействии с ландшафтом (по Льву Гумилеву), обычаями и т. п. Природа слепа, она одинаково рождает подонков и гениев. Но множество людей — это еще не народ в собственном смысле, populus, а толпа, стадо, vulgus. В этом смысле этимологически слово «народ» также восходит, конечно, к «роду» и «рождению», то есть биологическому единству. Но ведь мы используем слово «нация» в другом смысле, как политическое единство, хотя это тоже nasci, то есть «родившиеся».

На биологической основе вырастает культура. Культура иерархична. В ней прекрасное ценнее и выше безобразного. (Для простоты не будем сейчас разбирать XX век, который постарался опрокинуть эти представления). Культура живет в среде народа, связанная с его материальным бытием (природой, трудом) равно как и с духовным (воображаемым миром, фантазиями, устремлениями). Культуру не так легко разрушить. Но культура — это не только и не столько памятники прошлого (великие произведения), сколько среда, в которой они снова возникают. Культура производит не только шедевры, но и много шлака и даже откровенно вредоносного. То же христианство постоянно сталкивалось с разрушительными и опасными сектами: манихеями, гностиками, катарами и т. д. Существуют деструктивные секты в протестантизме, в православии. Поэтому жизненно важный для существования народа вопрос заключается в том, что из безмерного богатства культуры извлекается, воспроизводится, закрепляется и служит основой для дальнейшего развития.

И, наконец, то, что меня больше всего интересует, — это уровень цивилизации. Здесь сподручнее говорить о нормах и институтах.* В отличие от народов, институты и нормы живут очень долго. Вот, к примеру, римское право или Католическая церковь. Институты — это сверхчеловеческий разум, который управляет нами и использует для своих собственных целей. Аристотель говорит о человеке, определяя его как ζῶον πολιτικόν, то есть политическое животное, а это, как я понимаю, предполагает существование человека в искусственной среде норм и институтов. И Цицерон в диалоге De re publica дает определение народа как «множества людей, которое объединяет согласие в вопросах права и общий интерес»:

«Res publica res populi, populus autem non omnis hominum coetus quoquo modo congregatus, sed coetus multitudinis iuris consensu et utilitatis communione sociatus».

Таким образом, в собственном смысле слова народ, populus — это не просто биологическое объединение людей, не стадо, не толпа, и даже не только культура или общество, а все это скрепленное вместе цивилизацией, то есть нормами и институтами.

Итак, народ как populus — это сверхчеловеческий организм, одна из многих форм, структура, пронизанная множеством горизонтальных и вертикальных связей. Когда они обрываются, народ перестает существовать и растворяется в своем окружении, не будучи способным поддерживать культуру и цивилизацию. Так, например, восточные славяне, угро-финны, норманны смешались и растворились друг в друге, создав русский народ. Или кельты, от которых отсталость только кое-что в названиях и языке. Или римляне, которые оставили великую культуру, но не цивилизацию. В народе, если он представляет собой здоровый организм, лучшие поднимаются наверх, худшие остаются внизу. В нормальном функционировании такого сверхчеловеческого организма бывает много сбоев. Если такие механизмы поддержания гомеостаза нарушаются, народ переживает внешний или внутренний кризис, который заставляет его меняться или ведет к его исчезновению. Гумилев называет этот внутренний кризис народа (у него — этноса) фазой надлома и объясняет его исчерпанием внутренней энергии. Мне не совсем понятно, что это за энергия такая и откуда берется, поэтому ближе эволюционное объяснение. Бесспорно то, что исторические народы переживают такие кризисы, из которых выходят с большими или меньшими потерями.

Теперь эту теорию можно примерить на то, что сделали большевики с русским народом. Конечно, большевики возникли в среде русского народа, а затем воспользовались ими в биологическом смысле (мне нравится в последние время использовать термин «этнический субстрат»). В этом смысле до большевиков и после них народ один и тот же. На биологическом уровне потери огромны, но они в принципе восполнимы: природа умеет справиться с большими потерями, многие народы (в смысле популяции) проходили через «бутылочное горлышко», но выжили. Другое дело, что истребление нескольких процентов элиты народа (уже в культурном смысле) наносит ему примерно такой же ущерб, как разрушение мозга человека: вроде относительно (по массе) не такая большая потеря, однако же без мозга это уже не вполне человек (в смысле биологически функционального организма).

Далее — культурный уровень. Трудно отрицать, что многие идеи, на которых вырос большевизм, можно обнаружить и русской культуре. Не обошлось и без заимствований вроде того же Маркса. Но это была деструктивная идеология, вредная мутация в здоровом организме, которая не была вовремя распознана и подавлена в силу слабости институтов и репрессивного аппарата государства. Гумилев это называет антисистемой. Можно признать этот термин удачным, ведь суть большевизма в переворачивании всего с ног на голову, в разрушении институтов и норм. В СССР действительно создавалось впечатление, что сохранялась классическая русская культура (литература, музыка, театр, балет и т. д.). Конечно, многое подверглось цензуре, идеологической (дез-)интерпретации или забвению, но многое воспроизводилось на достаточно высоком уровне. Но для культуры не это главное. Была разрушена среда, в которой создавались великие произведения, а ее имитация в виде «творческих союзов» порождала продукцию, которая мало отличалась от мусора. Русская культура в значительной мере развивалась в альтернативной среде, в крайне стесненных рамках постоянным прессом советской системы.

По отношению к русской цивилизации, а, стало быть, и высшей форме существования народа в смысле populus, большевики занимали позицию крайней враждебности. Институты были разрушены почти все, легче назвать, что осталось: отчасти Академия наук, с некоторыми оговорками некоторые факультеты университетов, некоторые культурные учреждения. Но само государство, само политическое бытие народа (по Аристотелю) или правовое (по Цицерону) были уничтожены полностью.

Итак, утверждать, что большевизм мы создали сами, что он вырос и органично развился нашей культуры, нашего народа — это сродни тому, как человеку, умирающему от рака, говорить, что он сам себе эту опухоль с метастазами и вырастил. Формально да, так оно и есть: раковые клетки — это переродившаяся клетки организма, но по сути они чужды ему, потому что служат только себе, потребляют все ресурсы только для себя и, в конечном итоге, убивают организм.

* Как они предположительно могли бы возникнуть я писал в заметке о теории Рамсея и в заметке о происхождении права.

RUS Этот текст существует также в традиционной орфографии: Снова о русскомъ народѣ и большевикахъ.