Какъ начальное обустройство, такъ и устойчивое развитіе Россіи, не обойдутся безъ сильнаго демократическаго элемента. Вѣчевая система у насъ повсемѣстно возникаетъ въ XI вѣкѣ, примѣрно въ то же время, какъ и въ Западной Европѣ. Нѣсколькими вѣками позже ее замѣняютъ сословные органы, земскіе соборы, на которыхъ были непосредственно представлены всѣ слои населенія, включая черносошныхъ крестьянъ. Въ XVII в. примѣрно 20 % населенія участвовали въ выборахъ, то есть практически всѣ свободные мужчины. Такого уровня народнаго представительства Западная Европа достигнетъ только во второй половинѣ XIX вѣка, да и то не вездѣ.

Современная западная парламентская система, которую многіе считаютъ образцомъ для подражанія, далеко отошла отъ средневѣковыхъ прототиповъ и сформировалась въ нынѣшнемъ видѣ въ весьма специфическихъ условіяхъ. У насъ ихъ не было. Двѣ попытки воспроизвести западный парламентъ — въ началѣ и въ концѣ прошлаго вѣка — закончились неуспѣшно: первая уничтожила государство, вторая привела къ тираніи, причиняющей столько бѣдствій. Но и въ европейскихъ странахъ парламентаризмъ политическихъ партій постепенно превратился в благопристойное прикрытіе хищнической олигархіи, а не подлинное народное представительство. Зачѣмъ тогда воспроизводить то, что даже въ своей естественной средѣ приходитъ въ упадокъ и уже не можетъ обезпечить ни свободу, ни порядокъ?

Какъ же намъ на руинахъ, которыя останутся послѣ нынѣшняго режима, создавать подлинно демократическій легитимный органъ, способный объединить, а не расколоть націю и рѣшить судьбу страны? Безъ партій, которыхъ нѣтъ и еще долгое время не будетъ, безъ публичныхъ политиковъ, безъ отучившейся быть свободной прессы, безъ независимыхъ судовъ. Созданіе этихъ институтовъ займетъ десятки лѣтъ, а безъ нихъ любые «свободные выборы», о которыхъ мечтаютъ россійскіе либералы, приведутъ къ власти очередныхъ демагоговъ и воровъ. Даже если у нихъ будетъ сила свернуть шею гебистской шайкѣ, они несомнѣнно сдѣлаютъ все, чтобы пріобрѣтенную власть никому больше не отдавать. Какъ заинтересовать народныя массы въ политикѣ, убѣдить ихъ, что именно отъ нихъ зависятъ реанимація и реконструкція разоренной страны? Мой отвѣтъ простъ: избрать земскій соборъ съ помощью жребія. Этотъ способъ работалъ вѣками во многихъ странахъ, онъ органиченъ и нашей собственной традиціи, безупречно справедливъ и, насколько это вообще въ реальномъ мірѣ возможно, защищенъ отъ коррупціи. Тѣмъ болѣе въ наше время, когда все населеніе посчитано и внесено въ базы данныхъ, онъ технически простъ въ реализаціи, прозраченъ и удобенъ для общественнаго контроля.

Простой выборъ при помощи генератора случайныхъ чиселъ нѣсколькихъ сотенъ представителей народа изъ списка въ сто съ лишнимъ милліоновъ человѣкъ  — это задача по нынѣшнимъ временамъ тривіальная, но безсмысленная. Почти никто бы не зналъ этихъ людей, а довѣрія къ такому выборному органу все равно не появится. Если какіе-то случайные люди гдѣ-то далеко соберутся и что-то рѣшатъ, страна отъ этого не измѣнится. Поэтому выборы должны проходить въ нѣсколько ступеней и вовлекать народныя массы. Здѣсь не менѣе важенъ процессъ, чѣмъ результатъ.

Двѣ-три тысячи территорій съ населеніемъ отъ нѣсколькихъ десятковъ до ста тысячъ человѣкъ составятъ первую ступень. Границы территорій должны, по возможности, не совпадать съ существующими административными границами. Отъ нѣсколькихъ десятковъ до двухъ сотенъ представителей на совѣщаніяхъ первой ступени избираются жребіемъ, каждый отъ нѣсколькихъ сотенъ человѣкъ населенія. Отказъ участвовать въ работѣ совѣщанія безъ уважительной причины долженъ санкціонироваться штрафомъ, достаточно большимъ для большинства обычныхъ людей, но не драконовскимъ. Цѣль санкціи — мотивировать, а не устрашать. Участіе въ работѣ совѣщанія должно оплачиваться на уровнѣ, превышающемъ среднюю зарплату, чтобы людей не волновала потеря доходовъ, но такъ, чтобы деньги не стали для большинства основной мотиваціей для работы.

На совѣщанія должны быть вынесены вопросы, которые будутъ предметомъ разсмотрѣнія на земскомъ соборѣ. Заранѣе подготовленные письменные рабочіе матеріалы должны содержать всѣ разумные аргументы за и противъ предлагаемыхъ рѣшеній. Работа собраній должна идти, по возможности, въ изоляціи отъ внѣшняго вліянія. Представители должны обсуждать будущія рѣшенія въ маленькихъ группахъ (по территоріямъ, по профессіямъ и случайно составленныхъ), затѣмъ вмѣстѣ на общемъ засѣданіи, потомъ опять въ группахъ и снова вмѣстѣ. Срокъ работы совѣщанія — двѣ-три недѣли, но при необходимости и дольше, пока участники не выработаютъ консолидированную, но не обязательно единодушную, позицію по основнымъ вопросамъ. Могутъ быть также вынесены на обсужденіе совѣщанія вопросы, не предусмотрѣнные первоначальной повѣсткой. Работа совѣщаній первой ступени заканчивается выборами при помощи жребія тѣхъ представителей, кто будетъ направленъ на совѣщанія второй ступени.

На второй ступени будутъ представлены двѣ-три сотни территорій съ населеніемъ отъ нѣсколькихъ сотенъ до милліона человѣкъ. Границы территорій обязательно должны не совпадать съ существующими административными границами. Работа совѣщаній въ цѣломъ повторяетъ работу первой ступени. Цѣль — снова выработка консолидированной позиціи по заданной повѣсткѣ и во вопросамъ, выдвинутымъ на совѣщаніяхъ первой ступени. Послѣ достиженія этой цѣли избираются жребіемъ участники совѣщаній третьей ступени.

На третьей ступени, послѣдней передъ земскимъ соборомъ, будутъ представлены двадцать-тридцать территорій съ населеніемъ отъ нѣсколькихъ до десяти милліоновъ человѣкъ. Участники совѣщаній третьей ступени отбираютъ вопросы общегосударственной важности, а также готовятъ повѣстку и регламентъ земскаго собора. Помимо этого въ ихъ задачу войдетъ опредѣленіе вопросовъ, которые будутъ принципіально рѣшаться на мѣстномъ и регіональномъ уровняхъ. На совѣщанія третьей ступени могутъ приглашаться эксперты, ученые, другіе спеціалисты для консультаціи по обсуждаемымъ вопросамъ. Однако, по возможности, всѣ точки зрѣнія должны быть сбалансированно представлены, выступленія должны быть регламентированы и чередоваться случайнымъ образомъ. На совѣщаніяхъ третьей ступени жребіемъ избираются участники земскаго собора.

Формированіе органа народнаго представительства описаннымъ способомъ могло бы рѣшить сразу нѣсколько задачъ, съ которыми, какъ мнѣ кажется, имитація западной парламентской партійной демократіи въ нынѣшнихъ условіяхъ справиться не сможетъ.

Во-первыхъ, если на первой ступени будетъ избираться по одному представителю отъ нѣсколькихъ сотенъ человѣкъ, для народа это будетъ не слишкомъ обременительно, зато каждый будетъ знать своего представителя лично или, по крайней мѣрѣ, знать того, кто его знаетъ лично. Это само по себѣ послужитъ почвой для появленія довѣрія къ земскому собору. Люди будутъ понимать, что судьба страны зависитъ отъ нихъ. Среди двухсотъ-четырехсотъ тысячъ человѣкъ, которые будутъ избраны на первой ступени, могутъ найтись и тѣ, кому будетъ интересно потомъ продолжать работу въ постоянныхъ органахъ мѣстнаго и регіональнаго самоуправленія и у нихъ уже будетъ первоначальное представленіе о имѣющихся проблемахъ и путяхъ ихъ рѣшенія. Въ любомъ случаѣ, вернувшись послѣ работы совѣщаній домой, даже тѣ, кого публичная дѣятельность не увлечетъ, начнутъ обсуждать будущій земскій соборъ съ семьей, друзьями, сосѣдями, коллегами, то есть вовлекутъ въ политическій процессъ милліонныя пассивныя народныя массы. А то, что полномочія девяти изъ десяти такихъ представителей закончатся съ работой совѣщаній первыхъ ступеней, позволитъ избѣжать демагогіи и коррупціи.

Во-вторыхъ, выборы по территоріямъ, не совпадающимъ съ существующимъ административнымъ дѣленіемъ, помогутъ объединить страну. Народ осознаетъ, что при всемъ огромномъ размѣрѣ и многообразіи Россiи, у людей есть и общіе интересы. Вмѣстѣ съ этимъ, обсужденіе вопросовъ на нѣсколькихъ ступеняхъ подготовитъ людей къ мѣстному и регіональному самоуправленію.

Въ-третьихъ, выборы по жребію — это самый справедливый способъ реализаціи права каждаго участвовать въ народномъ представительствѣ. Тутъ не можетъ быть мѣста для нечестнаго подсчета голосовъ, обмана или демагогіи, ничего, что подрываетъ довѣріе къ парламентской демократіи западнаго типа. Поступленіе избранныхъ представителей на слѣдующія ступени не зависитъ отъ ихъ личныхъ качествъ, не можетъ быть личныхъ обидъ и ревности, нѣтъ почвы для политической борьбы. Поэтому конечной цѣлью подготовительныхъ собраній должна быть выработка консолидированной позиціи, которую каждыхъ участникъ собранія будетъ способенъ донести на слѣдующую ступень.

Въ-четвертыхъ, только народъ въ силу своего абсолютнаго численнаго превосходства способенъ лишить власти правящую нынѣ шайку «силовиковъ». И только народъ, представленный пропорціонально и равномѣрно, можетъ выработать устойчивые принципы гражданскаго мира и общія для всѣхъ правила, которыя будутъ соблюдаться.

Такимъ образомъ, предложенное рѣшеніе позволитъ, на мой взглядъ, съ небольшими затратами времени и другихъ рессурсовъ преодолѣть институціональную слабость политической системы въ Россіи, которая вполнѣ очевидна. Такая демократія будетъ опираться на наши собственныя традиціи, глубоко укорененныя въ исторіи и характерѣ народа.

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Как нам избрать земский собор.

Много размышляю надъ этимъ планомъ въ послѣдніе полгода. Все перечисленное уже ясно въ основныхъ чертахъ, кое-гдѣ продуманы и нѣкоторыя детали. Но времени и силъ подробно письменно изложить нѣтъ и не будетъ, поэтому ограничусь пока только перечисленіемъ пунктовъ въ порядкѣ ихъ важности. Намъ не нужна «новая Россія». Не нужна революція. Въ перспективѣ нужны реставрація того, что сдѣлало насъ европейскимъ цивилизованнымъ народомъ, и реконструкція того, что устарѣло и требуетъ замѣны. Но сначала — реанимація, то есть возстановленіе основныхъ жизненныхъ функцій. Безъ этого — никуда.

Безусловное

1. Признаніе всего совѣтскаго періода ex tunc незаконнымъ.

2. Просьба ко всѣмъ членамъ мірового сообщества отозвать свое признаніе РСФСР и СССР. Разрывъ дипломатическихъ отношеній со странами, которыя откажутся это сдѣлать. Просьба возстановить дипломатическія отношенія съ Россійской Имперіей или установить новыя.

3. Заявленіе, что Россія не является и никогда не была членомъ ООН и другихъ организацій, членомъ которыхъ былъ СССР. Обращеніе съ просьбой о возстановленіи членства въ организаціяхъ, существовавшихъ до 1917 года, и обращеніе съ новыми заявками на членство.

4. Заявленіе о ничтожности всѣхъ международныхъ соглашеній, заключенныхъ СССР. Явное признаніе дѣйствительности договоровъ, подписанныхъ Россійской Имперіей. Новый ратификаціонный процессъ для соглашеній, которыя были приняты приняты послѣ 1917 года.

5. Признаніе всѣхъ долговъ Россійской Имперіи, въ томъ числѣ тѣхъ, которые были урегулированы послѣ 1917 года съ совѣтской властью и ея преемниками.

6. Предъявленіе бывшимъ совѣтскимъ республикамъ, которыя откажутся признавать преемство съ исторической Россіей, требованій возмѣстить всѣ капитальныя вложенія, бюджетные трансферты и торговый дефицитъ съ РСФСР за все время ихъ существованія въ составѣ СССР.

7. Тщательныя люстраціи всѣхъ бывшихъ членовъ КПСС и ВЛКСМ, сотрудниковъ КГБ, членовъ совѣтскихъ органовъ, хозяйственныхъ руководителей.

8. Реституція собственности, въ томъ числѣ и принадлежавшей иностранцамъ, частичный пересмотръ итоговъ приватизаціи.

9. Отмѣна всего совѣтскаго законодательства, возобновленіе дѣйствія законовъ Россійской Имперіи. До принятія новаго современнаго законодательства непосредственное примѣненіе практики высшихъ судебныхъ инстанцій Россійской Имперіи, примѣненіе права по аналогіи, обращеніе къ русской правовой доктринѣ.

10. Роспускъ и пересозданіе высшихъ судебныхъ инстанцій. Запретъ на занятіе должностей юристамъ, имѣющимъ только совѣтское юридическое образованіе (включая періодъ РФ). Тщательная люстрація и переназначеніе всѣхъ федеральныхъ (коронныхъ) судей съ пріоритетомъ для тѣхъ, кто имѣетъ заграничное образованіе и опытъ работы и не имѣетъ опыта работы въ карательныхъ органахъ и прокуратурѣ.

11. Ликвидація органовъ прокуратуры, созданіе новаго органа государственнаго обвиненія при министерствѣ юстиціи.

12. Полная ликвидація всякой монументальной и топографической памяти о совѣтскомъ режимѣ.

13. Созданіе во всѣхъ регіонахъ музеевъ тоталитаризма, измѣненіе школьной программы, воспитаніе дѣтей и молодежи и принудительное перевоспитаніе взрослыхъ въ духѣ непріятія коммунизма и его преступленій.

14. Тщательная провѣрка научныхъ степеней и званій, полученныхъ въ совѣтскій періодъ или при участіи людей, работавшихъ въ совѣтской наукѣ.

15. Роспускъ и запретъ РПЦ, націонализація всего ея имущества. Обращеніе къ Константинополю съ просьбой объ установленіи новой церковной іерархіи. Передача имущества религіознаго назначенія новой Греко-православной Россійской церкви.

По рѣшенію земскаго собора

1. Признаніе незаконнымъ (или легитимизация) отреченія Николая II и періода со 2 (15) марта по 25 октября (7 ноября) 1917 года.

2. Возстановленіе монархіи, избраніе царя.

3. Опредѣленіе статуса Финляндіи и Польши, легализация сложившегося status quo.

4. Декларація миролюбивой политики, отказъ отъ агрессіи. Объявленіе безусловной приверженности принципамъ, вынесеннымъ государемъ Николаемъ II и графомъ М. Н. Муравьевымъ на Первую Гаагскую мирную конференцію.

5. Обращеніе къ международному сообществу съ просьбой о созданіи спеціальнаго ad hoc третейскаго международнаго суда для разрѣшенія споровъ съ незаконно отторгнутыми отъ Россіи территоріями.

6. Опредѣленіе федеральнаго или унитарнаго устройства страны, признаніе автономіи отдѣльныхъ регіоновъ.

7. Опредѣленіе принциповъ мѣстнаго самоуправленія, возстановленіе земства.

Первое возраженіе, которое я слышалъ отъ друзей — откуда возьмутся люди, которые этотъ планъ осуществятъ. Мой отвѣтъ простой: не знаю. Ясно, что первую и большую часть перечисленныхъ ниже пунктовъ должна сдѣлать власть чрезвычайная и диктаторская (но ни въ коемъ случаѣ не тираническая; разницу я объяснялъ).¹ Ея появленіе было бы чудомъ. Но, вѣдь, въ 1612 году появились откуда-то Кузьма Мининъ и князь Дмитрій Пожарскій. Не съ первой попытки появились. Но если кто-то дѣйствительно вѣритъ въ Святую Русь и особое покровительство Богородицы или довѣряетъ Святому Престолу и пророчествамъ въ Фатимѣ, тотъ не можетъ не надѣяться на чудо. Мнѣ какъ католику вполнѣ ясно, что причина несчастій Россіи въ ея упорной схизмѣ, переходящей въ ересь, гордынѣ и присвоеніи чужого,² въ цареубійствѣ, склонности ко грѣху и отсутствіи покаянія. Но Богъ милосерденъ, даетъ исцѣленіе грѣшнику, принимаетъ и блуднаго сына. А разъ такъ, остается только молиться и просить о чудѣ словами, которыя когда-то были нашимъ гимномъ:

Перводержавную
Русь православную
Боже, храни!
Царство ей стройное,
Въ силѣ спокойное!
Все-жъ недостойное
Прочь отжени!

Второе возраженіе — зачѣмъ все это нужно въ такой безнадежной ситуаціи. Ну, прежде всего, это нужно мнѣ, чтобы не впадать въ отчаяніе. Украинская пропаганда ненависти, которая льется со всѣхъ сторонъ и набираетъ силу, обильно питаемая расистской ложью, требуетъ повсемѣстной «отмѣны» Россіи и «запрета» всѣхъ русскихъ. Съ такимъ же успѣхомъ они могутъ требовать отмѣны земного притяженія, какъ глупая мартышка изъ извѣстнаго дѣтскаго мультфильма. Россія никуда не дѣнется, ни съ территоріей, ни съ населеніемъ, ни съ культурой, которая будетъ побогаче борща³ и вышиванокъ.⁴ Россія — это не Путинъ и его банда грабителей, насильниковъ и кавказскихъ головорѣзовъ. Россія — это не РФ.⁵ Они всѣ уйдутъ, сгинутъ, но послѣ и вмѣсто нихъ что-то останется. Останемся мы и наши дѣти. Въ самые безпросвѣтно темные годы Андрей Альмарикъ написалъ «Просуществуетъ ли СССР до 1984 года». Никто не могъ ему повѣрить, но это день насталъ. Размышленіе о будущемъ возможномъ, но осуществимомъ только чудомъ, не мѣшаетъ жить и творить сегодня, наоборотъ, оно помогаетъ понимать и видѣть, что еще не все безсмысленно. Врагъ рода человѣческаго очень бы хотѣлъ, чтобы этотъ свѣтъ потухъ. Не уступлю, не дождется.

¹ Who is Mr. Pu?.

² Концепцiя Москва — Третiй Рим.

³ Хорошъ борщокъ, да маловатъ горшокъ.

⁴ Вышивка — это еще не культура.

⁵ Почему РФ — не Россія.

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: План реанимации России.

Французскому «quatre-vingt-dix-huit», надъ которымъ многіе смѣются, на языкѣ токипона соотвѣтствуетъ «mute mute mute mute luka luka luka tu wan»: пять слоговъ противъ шестнадцати. Сie даетъ поводъ для размышленія: можно ли создать искусственный языкъ, который бы былъ максимально простымъ во всѣхъ своихъ аспектахъ — фонетика, словарь, грамматика, синтаксисъ и т. д.? Можно ли еще упростить языкъ по одному изъ выбранныхъ параметровъ, жертвуя остальными лишь въ минимально возможной степени? Скажемъ, можно ли будетъ вывести закономѣрность, когда X дополнительныхъ звуковъ сокращаетъ словарь языка на Y %? Теоретически отвѣтъ, очевидно, утвердительный, если подъ простотой понимать минимальное число элементовъ (звуковъ, корней, правилъ). Однако если въ понятіе простоты добавить скорость усвоенія языка человѣкомъ, удобство использованія, безошибочность передачи информаціи по основнымъ каналамъ (рѣчь и письмо), то критеріи становятся менѣе очевидными.

Въ приведенномъ примѣрѣ язык токипона¹ явно намного болѣе избыточенъ, чѣмъ естественные языки. «Mute mute mute mute luka luka luka tu wan» (что означаетъ «20+20+20+20+5+5+5+2+1») съ помощью введенія лишь одного дополнительнаго правила можно сократить шестнадцать слоговъ до десяти: «tu tu mute tu wan luka tu wan» (что означаетъ «(2+2)×20+(2+1)×5+2+1». Но сдѣлало бы это языкъ въ цѣломъ проще, вѣдь само новое правило «если меньшее числительное предшествуетъ большему, то меньшее умножается на большее» должно быть изложено на какомъ-то формальномъ языкѣ, въ которомъ помимо операціи «сложить» появится новая операція «умножить», а также категоріи «больше» и «меньше»?²

Похоже, что естественные языки даютъ опредѣленный оріентиръ, гдѣ можетъ проходить реально достижимая граница простоты. Въ какихъ-то аспектахъ такіе языки по необходимости избыточны, другіе же измѣняются вслѣдствіе эволюціоннаго давленія. Напримѣръ, русское «девяносто восемь» — это шесть слоговъ, французское «quatre-vingt-dix-huit» — пять, нѣмецкое «achtundneunzig» — четыре, англійское «ninety eight» — три. Въ другихъ языкахъ навѣрняка можетъ быть больше, но врядъ ли гдѣ-то повстрѣчается меньше трехъ слоговъ. Сокращеніе до двухъ слоговъ, скажемъ при переходѣ къ позиціонной системѣ («девять-восемь») чревато невосполнимыми потерями информаціи при передачѣ,³ а этого себѣ естественные языки уже не могутъ позволить. Въ двоичной системѣ потребовалось бы минимумъ семь словъ, которые могли быть односложными. Въ сторичной бы было достаточно одного слова, не тогда бы само слово стало длиннѣе. (Односложные бы потребовались для обозначенія другихъ, болѣе часто встрѣчающихся въ рѣчи понятій, гдѣ могли бы принести больше пользы). Интуитивно кажется, что англійскій языкъ используетъ больше односложныхъ и многозначныхъ словъ, чѣмъ, скажемъ, русскій, но «цѣна», которую за это платитъ — сложность фонетики, синтаксиса и довольно непростыя правила разрѣшенія многозначности (disambiguation) въ нѣкоторыхъ случаяхъ.

Кажется, что изъ искусственныхъ языковъ эсперанто — это достаточно хорошее приближеніе къ идеалу простого во всѣхъ отношеніяхъ языка, хоть онъ и былъ созданъ любителемъ, опиравшемся на свою языковую интуицію. «Девяносто восемь» на этомъ языкѣ будетъ «naŭdek ok» — тѣ же три слога, какъ въ англійскомъ, при томъ, что фонетика эсперанто намного проще англійской. Видно, что простота грамматики, связанной съ глаголомъ, какъ въ славянскихъ языкахъ, въ сочетаніи съ характернымъ для романскихъ языковъ отсутствіемъ склоненія у именъ (за исключеніемъ винительнаго падежа) не лишили эсперанто универсальныхъ выразительныхъ качествъ. Съ другой стороны, словообразованіе при помощи суффиксовъ въ этомъ языкѣ иногда можетъ быть показаться неуклюжимъ. Скажемъ, въ простѣйшихъ случаяхъ образованіе «bovino» (корова) отъ «bovo» можетъ быть оправданнымъ, тогда какъ трехсложное слово «patrino» (мать), образованное отъ «patro» (отецъ), могло бы имѣть свой собственный корень. Вопросъ въ томъ, можно ли сдѣлать простой искусственный языкъ еще проще, чѣмъ это получилось у Зименгофа.

Мнѣ неизвѣстно, ведетъ ли кто-то изслѣдованія въ этомъ направленіи, но сама идея созданія искусственнаго интеллекта, который бы былъ способенъ генерировать искусственные языки и изслѣдовать ихъ свойства, кажется весьма привлекательной. Конечно, можно было бы обратиться къ какому-то изъ существующихъ апріорныхъ логическихъ языковъ вродѣ логлана или ложбана, но при переводѣ на нихъ текстовъ съ естественныхъ языковъ возможна потеря значимой информаціи. Скажемъ, союзы «и», «или», «если» и отрицательныя частицы имѣютъ въ языкѣ собственное значеніе, которое не всегда удается свести къ соотвѣтствующимъ имъ логическимъ операторамъ. Сгенерированные искусственнымъ интеллектомъ языки съ эталонной сложностью можно было примѣнить, напримѣръ, для измѣренія количества информаціи въ естественныхъ информаціонныхъ системахъ, гдѣ шумъ и избыточность могутъ быть слѣдствіемъ использованія естественнаго языка.⁴

¹ Минималистическій искусственный языкъ, созданный, по словамъ его автора Сони Лангъ, въ соотвѣтствіи съ принципами дзена. Википедія: Токипона.

² Здѣсь возникаетъ еще одинъ интересный вопросъ: возможно ли описаніе языка и всѣхъ его правилъ на немъ самомъ? Похоже, что въ принципѣ это возможно, но такое описаніе само должно основываться на нѣкоторомъ нередуцируемомъ наборѣ правилъ, «внеположенномъ» самому языку, причемъ чѣмъ меньше этотъ наборъ, тѣмъ болѣе избыточнымъ получается описаніе. Чтобы описаніе было компактнымъ, нужно воспользоваться болѣе богатымъ, но спеціализированнымъ «внѣшнимъ» языкомъ. Программисты знаютъ, къ примѣру, форму Бэкуса — Наура.

³ Напримѣръ, при диктовкѣ длинныхъ чиселъ слушатель можетъ пропустить нѣсколько словъ и тогда онъ легко ошибется на нѣсколько порядковъ. Если же говорящій будетъ произносить избыточныя слова, такіе какъ «тысяча», «милліонъ» и т. п., потенціальная ошибка слушателя будетъ меньше, по крайней мѣрѣ порядокъ онъ опредѣлитъ точнѣе. Исключеніе — диктовка номеровъ телефоновъ и другихъ подобныхъ цифровыхъ идентификаторовъ, длина которыхъ фиксирована и ошибка передачи обнаруживается сразу.

⁴ Напримѣръ, Энтропія и сложность права.

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Минималистические искусственные языки.

Когда началось нынѣшнее вторженіе РФ на Украину, многіе чешскіе политики, начиная съ предсѣдателя правительства Петра Фіалы, выражали на площадяхъ солидарность съ украинцами словами: «Мы знаемъ, каково это, быть оккупированными русской арміей. Мы помнимъ нашъ 1968 годъ». Сейчасъ событія пятидесятичетырехлѣтней давности стали частью національнаго миѳа, подаются какъ удушеніе свободы, хотя все было нѣсколько сложнѣе.* Но въ любомъ случаѣ, знакъ равенства между совѣтскимъ и русскимъ, который ставится не только снаружи, но и внутри, возлагаетъ на насъ отвѣтственность за все, что совершилъ тотъ преступный режимъ. Однако же, разъ теперь украинская сторона настаиваетъ на полномъ и окончательномъ размежеваніи, я рѣшилъ ради любопытства выяснить, кто же на самомъ дѣлѣ осуществлялъ операцію по оккупаціи Чехословакіи подъ кодовымъ названіемъ «Дунай».

Отвѣтственными за подготовку и военное планированіе операціи были главнокомандующий объединенными вооруженными силами Варшавскаго договора бѣлорусъ маршалъ Иванъ Игнатьевичъ Якубовскій, уроженецъ деревни Зайцево Грецкаго уѣзда Могилевской губерніи, и командующій воздушно-десантными войсками генералъ арміи Василій Филипповичъ Маргеловъ, бѣлорусъ по происхожденію, уроженецъ губернскаго города Екатеринослава. Политическое руководство осуществлялъ бѣлорусъ Кириллъ Трофимовичъ Мазуровъ, выходецъ изъ деревни Рудня-Прибытковская Гомельскаго уѣзда Могилевской губерніи. Оперативнымъ командующимъ сухопутными силами странъ Варшавскаго договора министръ обороны СССР маршалъ Андрей Антоновичъ Гречко назначилъ генерала арміи Ивана Григорьевича Павловскаго. Павловскій — украинецъ изъ села Теремковцы Проскуровского уѣзда Подольской губерніи. Гречко — тоже украинецъ, родился въ казацкой слободѣ Голодаевка въ Таганрогскомъ округѣ области Войска Донского. Основную ударную силу составляла 20-я гвардейская общевойсковая армія Группы совѣтскихъ войскъ въ Германіи. Возглавлялъ сію группу главнокомандующій маршалъ Петръ Кирилловичъ Кошевой, украинецъ изъ уѣзднаго города Александріи Херсонской губерніи. Основныя силы, помимо ГСВГ, были привлечены изъ Прибалтійскаго, Прикарпатскаго и Одесскаго военныхъ округовъ. Изъ восьми командующихъ соединеніями — четыре русскихъ и четыре украинца, но они-то уже исполняли приказы, а не принимали рѣшенія.

Конечно, можно возразить, что это была единая совѣтская армія, что украинцы тогда были притѣсняемымъ народомъ въ имперіи, созданной наслѣдниками орды, варварскимъ сѣвернымъ сосѣдомъ. Но не получается. Съ октября 1964 года фактически возглавлялъ эту «имперію» генеральный секретарь ЦК КПСС украинецъ Леонидъ Ильичъ Брежневъ, выходецъ изъ села Каменское Екатеринославского уѣзда Екатеринославской губерніи. Формальнымъ главой государства былъ Николай Викторовичъ Подгорный, уроженецъ мѣстечка Карловка Константиноградского уѣзда Полтавской губерніи. Изъ одиннадцати членовъ Политбюро ЦК КПСС, принявшихъ 16 августа 1968 года окончательное рѣшеніе о вводѣ войскъ, русскихъ было только четверо: Вороновъ, Косыгинъ, Сусловъ и Шелепинъ. Остальные — украинцы Брежневъ, Подгорный, Полянскій, Шелестъ и Кириленко, бѣлорусъ Мазуровъ и латышъ Пельше. Такимъ образомъ, какъ ни крути, въ высшемъ политическомъ руководствѣ русскіе были въ меньшинствѣ, а среди военнаго руководства, непосредственно отвѣчавшаго за оккупацію Чехословакіи, ни одного русскаго и вовсе не было. Иными словами, СССР давилъ Пражскую весну танками тогда, когда имъ руководили, въ основномъ, украинцы.

* Чехословацкая верность социализму.

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Кто оккупировал Чехословакию в 1968 году.

Недавнее рѣшеніе Верховнаго суда США¹ вызвало бурную политическую дискуссію, докатившуюся и до насъ. Почти цѣликомъ она исчерпывается соперничествомъ партикулярныхъ нормативныхъ (этическихъ) системъ, претендующихъ на то, чтобы стать всеобщей правовой нормой. Только небольшой процентъ сѣтевыхъ комментаторовъ использовалъ этотъ поводъ для того, чтобы задуматься о путяхъ интерпретаціи текста американской конституціи. Мнѣ эта тема тоже показалась интересной въ контекстѣ доступности нормативныхъ текстовъ и ихъ аргументаціи для пониманія широкой публикой.

Такой текстъ какъ конституція США создается во время его (ре-)интерпретаціи. Только среди судей Верховнаго суда найдется какъ минимумъ три-четыре подхода, которые существенно отличаются другъ отъ друга и по методу, и по результатамъ. Среди юристовъ-конституціоналистовъ — еще больше. Такимъ образомъ, поискъ какого-то объективнаго смысла или реальнаго содержанія текста всегда будетъ зависѣть отъ исходныхъ посылокъ. Это не значитъ, что толкованіе можетъ быть произвольнымъ, хотя иногда такъ можетъ показаться,² но съ формальной точки зрѣнія вѣрна та, которую принимаетъ судъ. (Здѣсь, однако, стоитъ упомянуть особое мнѣніе судей, которыя въ практикѣ конституціонныхъ судовъ многихъ странъ публикуется и становится частью оффиціальнаго текста). Судъ всегда правъ, даже если неправъ: если упростить, то не существуетъ инстанціи, кромѣ самаго суда, которая бы подвергла пересмотру его рѣшеніе. То есть здѣсь основнымъ критеріемъ выступаютъ юрисдикція и власть, признаваемыя всѣми остальными.

Слѣдующій уровень пониманія текста судебнаго рѣшенія — это его убѣдительность для другихъ юристовъ, то есть тѣхъ, кто разбирается въ американскомъ конституціонномъ правѣ. Можно провести аналогію съ математической теоремой: провѣрить правильность доказательства могутъ только другіе признанные математики. Какъ стать признаннымъ математикомъ? Очевидно, что для этого надо быть принятымъ въ сообщество математиковъ. Такой уровень анализа для большинства обычныхъ юристовъ очевидно недоступенъ. Несмотря на то, что они уже отличаются отъ неподготовленной публики, у нихъ все равно недостаточно спеціальныхъ знаній и компетенціи, чтобы даже въ упрощенномъ изложеніи отличить, гдѣ серьезная убѣдительная аргументація, а гдѣ ошибка или намѣренное введеніе въ заблужденіе.

Процессъ принятія законодательныхъ актовъ также поддерживаетъ опредѣленная аргументація, которая можетъ быть болѣе или менѣе убѣдительной: сопроводительная записка къ законопроекту, RIA (regulatory impact assessment), парламентскіе дебаты и т. п. И хотя все это не носитъ нормативнаго характера (обязателенъ для соблюденія только текстъ самаго закона), рабочіе матеріалы законодательнаго процесса могутъ послужить основой для телеологическихъ методовъ интерпретаціи, то есть такихъ, которые выявляютъ цѣли и намѣренія законодателя, расходящіеся съ буквальнымъ смысломъ.

О формальной сложности права я недавно писалъ.³ Чтобы проиллюстрировать этотъ тезисъ, здѣсь можно провести одно сравненіе. Мало кто, не имѣя соотвѣтствующей подготовки, возьмется разсуждать о квантовой механикѣ, а если возьмется, то будетъ выставленъ на посмѣшище. Но конституціонное право, какъ я думаю, устроено намного сложнѣе. Квантовая механика отпугиваетъ обычнаго человѣка потому, что она излагается на математическомъ языкѣ, который кажется сложнымъ и недоступнымъ. На самомъ же дѣлѣ онъ довольно съ формальной точки зрѣнія довольно простъ: въ немъ не такъ много сущностей и операцій съ ними. Языкъ же конституціоннаго права кажется понятнымъ, потому что используетъ слова обычнаго языка, но на дѣлѣ онъ оперируетъ какъ минимумъ многими десятками тысячъ понятій, границы которыхъ при этомъ наиболѣе размыты, даже если сравнивать съ языкомъ другихъ отраслей права. Съ этими понятіями невозможно производить однозначныя и предсказуемыя преобразованія, какъ въ квантовой механикѣ, а любые выводы, включая промежуточные, подвергаются разнообразнымъ тестамъ, среди которыхъ «здравый смыслъ», какъ одинъ изъ многихъ.

Есть изслѣдованія правосознанія въ западныхъ странахъ послѣднихъ десятилѣтій, которыя проносятъ неожиданные результаты: авторитетъ права и его соблюденіе не зависятъ отъ того, знаютъ ли люди содержаніе закона и понимаютъ ли, въ чемъ состоитъ правовая норма.⁴ Обычные люди безъ спеціальной длительной подготовки въ принципѣ неспособны оперировать понятіями такой степени абстракціи, какая свойственна языку права. Поэтому право воздѣйствуетъ на поведеніе людей окольнымъ путемъ: черезъ воспитаніе, информированіе, государственныя санкціи и т. д. Радикальный взглядъ демонстрируетъ Друри Стивенсонъ:

„...the written formulations of the law are “addressed” to the state itself, or more specifically, a set of state actors — courts, agency officials, and enforcement officers. Although the written formulations, both statutes and cases, are available to the public, the citizenry is not in “actual” receipt of the law itself, but rather the state actors bring the law to the public through their actions (e. g., interpretation, implementation, enforcement)”.⁵

«Письменныя формулировки права „адресованы“ самому государству или, болѣе точно, ряду представителей государства — судамъ, оффиціальнымъ лицамъ и сотрудникамъ правоохранительныхъ органовъ. Несмотря на то, что письменныя формулировки, какъ законовъ, такъ и судебныхъ рѣшеній, доступны для публики, граждане не воспринимаютъ право само по себѣ какъ „реальность“, а скорѣе черезъ представителей государства, которые доносятъ [содержаніе] права до публики посредствомъ своихъ дѣйствій (то есть интерпретаціи, примѣненія и принужденія [къ его соблюденію])».

Многіе считаютъ для себя возможнымъ высказываться о содержаніи упомянутаго выше судебнаго рѣшенія, не будучи знакомыми съ оригинальнымъ текстомъ. Подавляющее большинство сужденій основаны на упрощенномъ изложеніи, то есть на интерпретаціи текста, которая больше говоритъ объ интерпретаторѣ, чѣмъ о самомъ текстѣ. Но это въ какомъ-то смыслѣ правильно: если норма права недоступна для пониманія, ей невозможно руководствоваться въ поведеніи и, слѣдовательно, она не имѣетъ никакой силы. Какъ минимумъ, нормативное содержаніе права должно быть доступно если не всѣмъ, то хотя бы тѣмъ, кому оно адресовано. Но сложныя для рядовыхъ гражданъ юридическія абстракціи, содержащіеся въ оригинальномъ текстѣ, останутся недоступными: какъ и квантовая механика, вопросы раздѣленія компетенціи въ остаточной федераціи никакъ не слѣдуютъ изъ непосредственнаго житейскаго опыта и, въ общемъ, вліяютъ на него весьма опосредованно.

¹ Dobbs v. Jackson Women’s Health Organization.

² Закон — что дышло.

³ Энтропія и сложность права.

⁴ PODGORECKI, Adam. Law and Society. London: Routledge and Kegan Paul, 1974, p. 197. OLIVECRONA, Karl. Law as Fact. London: Stevens and sons, 1971, p. 82.

⁵ STEVENSON, Drury. To Whom Is the Law Addressed? Yale Law and Policy Review, 2003, Vol. 21, Issue 1, p. 108.

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Кому адресованы юридические тексты.

Послѣднее разсужденіе о нормативной инфляціи основано на промежуточныхъ выводахъ, которые нуждаются въ небольшомъ поясненіи.*

Если разсматривать право какъ систему взаимосвязанныхъ текстовъ, его собственную энтропію можно опредѣлить какъ мѣру непредсказуемости при порожденіи новыхъ текстовъ, такихъ какъ судебныя и административныя рѣшенія, законодательные акты, разъясненія, заключенія и т. п. Съ этимъ также связана энтропія окружающихъ право системъ: вѣдь оно существуетъ не само по себѣ, а въ качествѣ регулятора поведенія людей и институцій. Функціонированіе права въ ономъ качествѣ позволяетъ заглянуть за границы строгаго формализма. Поведеніе людей опредѣляется субъективнымъ пониманіемъ содержанія права въ конкретной ситуаціи и раціональными ожиданіями относительно поведенія другихъ субъектовъ. Поведеніе институцій зависитъ отъ ихъ способности поддерживать соблюденіе собственныхъ правилъ. Сниженіе энтропіи, то есть непредсказуемаго поведенія, выступаетъ критеріемъ эффективности права, какъ объ этомъ говорилось въ упомянутой выше заметкѣ.

Для нашихъ цѣлей наиболѣе адекватнымъ методомъ оцѣнки сложности права было бы измѣреніе минимальнаго количества информаціи, которое нужно для моделированія права съ заданной точностью. Напримѣръ, если существуютъ сотни тысячъ или милліоны судебныхъ рѣшеній, то въ частномъ случаѣ вопросъ о сложности права звучалъ бы такъ: насколько сложной должна быть модель, чтобы съ ея помощью можно было было возстановить содержаніе всѣхъ имѣющихся судебныхъ рѣшеній? Кажется, что это тавтологія: измѣреніе сложности одной формальной системы (текстовъ, содержащихъ информацію о правѣ) сложностью другой (ея модели). Однако смыслъ въ этомъ есть. Право, представленное въ видѣ текстовъ, безъ существенныхъ потерь не можетъ быть переведено на болѣе простой языкъ, чѣмъ языкъ естественный. Какъ разъ наоборотъ, все свидѣтельствуетъ о томъ, что реальность, скрытая за языкомъ права, сложнѣе самаго используемаго языка. Тексты права интерпретируются людьми, а детали этого процесса тоже остаются загадкой. Упрощенная модель съ извѣстными статистическими свойствами могла бы послужить опосредованному измѣренію сложности моделируемой системы. Можно представить себѣ экспериментъ по подобру минимальнаго числа параметровъ и наиболѣе простой конфигураціи генерирующей нейронной сѣти, обученной на заданномъ корпусѣ текстовъ и имитирующей процессъ ихъ интерпретаціи. Если такая сѣть порождаетъ тексты съ удовлетворительной точностью, то ея параметры можно считать косвеннымъ показателемъ сложности обучающей выборки.

Взаимосвязь между энтропіей и сложностью права будетъ выражаться еще и въ томъ, что примитивное право плохо пригодно для предсказуемаго регулированія поведенія людей и институцій: для разрѣшенія конкретныхъ ситуацій существующихъ въ немъ правилъ недостаточно, по необходимости создаются новыя, привнесенныя изъ другихъ нормативныхъ системъ или закрѣпляющія случайно складывающуюся практику. Какъ говорилось выше, право усложняется какъ въ силу внѣшняго воздѣйствія (парадоксъ цѣнностной нейтральности), такъ и собственныхъ имманентныхъ свойствъ (парадоксъ самореферентности). Право, которое усложняется, уменьшаетъ энтропію внутри и снаружи, но только до опредѣленнаго предѣла. Дальнѣйшій ростъ сложности приводитъ къ тому, что для субъектовъ, поведеніе которыхъ регулируетъ право, оно становится слишкомъ сложнымъ и фактически непредсказуемымъ. Для людей ограничителями служатъ природные память и интеллектъ, для институцій — общіе законы управленія въ сложныхъ системахъ. Въ какой-то моментъ такое право перестаетъ справляться съ энтропіей, а его регулятивная функція переходитъ къ какой-то другой системѣ. А это насъ возвращаетъ отъ изслѣдованія формальныхъ свойствъ права къ его эволюціи.

* Обсужденіе этихъ вопросовъ предложилъ д-ръ Янъ Горженьовскій, который въ концѣ апрѣля выступилъ съ докладомъ на тему «Границы сложности въ системѣ права» на научномъ семинарѣ по теоріи права и конституціонному праву на факультетѣ права Карлова университета. Благодарю коллегу и другихъ участниковъ семинара за дискуссію по этому вопросу, которая дала пищу для моихъ собственныхъ размышленій.

Всѣ замѣтки въ этой серіи

Парадокс самореферентности
Юрист и математик о возможном и невозможном
Парадокс ценностной нейтральности
Парадоксъ нормативной инфляціи
Энтропія и сложность права

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Энтропия и сложность права.

Право развивается единственнымъ доступнымъ ему способомъ — производствомъ новыхъ нормъ. Если право уменьшаетъ энтропію по сравненію съ любымъ альтернативнымъ праву состояніемъ, оно начинаетъ формально усложняться и расширять свою область регулированія. Эффективность права измѣряется въ предсказуемости поведенія другихъ соціальныхъ системъ, которыя регулируемыхъ правомъ. Какъ слѣдствіе, для описанія большаго количества ситуацій съ заданной точностью нужно меньше информаціи. Абстрактная норма можетъ быть въ этомъ смыслѣ болѣе эффективной, чѣмъ множество частныхъ.

Нормативная инфляція ведетъ не только къ количественнымъ, но и къ качественнымъ измѣненіямъ формальной системы, которая стремится къ когерентности и консистентности, о которыхъ уже говорилось выше. Право усложняется въ силу своей собственной внутренней динамики. Здѣсь проявляется парадоксъ саморефрентности. Внѣшнюю динамику въ этотъ процессъ приноситъ требованіе цѣнностной нейтральности. Въ усложняющейся системѣ неизбѣжно появляется больше противорѣчій для разрѣшенія которыхъ требуются новыя нормы. Начинается экспоненціальный ростъ сложности, бѣгство въ безконечность.

Если право продолжаетъ усложняться, энтропія въ опредѣленный моментъ начинаетъ также увеличиваться: право становится менѣе предсказуемымъ, теряетъ стабильность и хуже выполняетъ свою регулятивную функцію. Когда адресаты не могутъ оріентироваться среди большого количества нормъ, когда право слишкомъ сложно, непредсказуемо, противорѣчиво и измѣнчиво для нихъ, когда не отвѣчаетъ раціональнымъ ожиданіямъ, люди перестаютъ руководствоваться правомъ вовсе; наступаетъ аномія, нормативный хаосъ. Однако хаосъ — это система съ очень простыми правилами и высокой мѣрой энтропіи. Изъ этого, согласно теоремѣ Рамсея, возникаютъ болѣе сложныя системы, снижающія энтропію.* Примитивныя системы подъ дѣйствіемъ эволюціоннаго давленія, то есть въ борьбѣ за эффективность, приспосабливаются къ потребностямъ регулированія, онѣ совершенствуются путемъ созданія новыхъ нормъ. Чѣмъ болѣе сложной формальной системой становится право, тѣмъ больше вѣроятность ея перехода въ состояніе хаоса. Однако изъ хаоса неизбѣжно появляются новыя упорядоченныя самоусложняющіеся системы.

* Теория Рамсея и возникновение структур в правовых системах (въ упрощенной орѳографіи).

Всѣ замѣтки въ этой серіи

Парадокс самореферентности
Юрист и математик о возможном и невозможном
Парадокс ценностной нейтральности
Парадоксъ нормативной инфляціи
Энтропія и сложность права

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Три парадокса права. Парадокс нормативной инфляции.

Почему-то свободомыслящіе люди либеральныхъ и прогрессивныхъ взглядовъ, какъ они сами себя характеризуютъ, всѣ думаютъ одинаково, съ небольшими несущественными варіаціями. По множеству вопросовъ любое отклоненіе отъ мнѣнія большинства (въ семъ соціальномъ слоѣ) или сомнѣніе въ святости ихъ свѣтскихъ святынь не допускается, заканчивается отлученіемъ отъ груминга, личными оскорбленіями и исключеніемъ изъ «приличнаго общества». Находясь всегда въ сторонѣ отъ подобнаго выясненія отношеній, вызывающихъ премерзотнѣйшее чувство, я могъ часто наблюдать за ихъ развитіемъ. Потомъ эти люди сами себѣ объясняютъ, что періодическій остракизмъ нуженъ ихъ сообществу въ воспитательныхъ цѣляхъ, ибо нельзя соваться со свинымъ рыломъ въ калашный рядъ. «Хочешь быть въ интеллектуальномъ сообществѣ — соблюдай правила приличія», подъ чѣмъ понимается, прежде всего, единомысліе. При этомъ наиболѣе адекватные персонажи въ частныхъ бесѣдахъ говорятъ совсѣмъ не то, что пишутъ открыто. Можетъ я ошибаюсь и слишкомъ предвзятъ со своими поверхностными выводами, но у меня складывается ощущеніе, будто бы они больше всего боятся своихъ же, лишь бы не вякнуть что-то недозволенное и не стать объектомъ травли со стороны умной, интеллигентной и свободной публики. Я давно пересталъ цѣнить сiе общество (хотя по происхожденію, образованію и многимъ взглядамъ къ нему, несомнѣнно, долженъ принадлежать). Однако значительное число его представителей себя проявили какъ люди поверхностные, не очень умные, злобные, мстительные и мелочные. Напоминаютъ мнѣ т. н. «неформаловъ» временъ моего дѣтства и ранней юности, которые въ своемъ нонконформизмѣ были совершенно одинаковыми, вплоть до внѣшняго вида и униформы. Похоже, что умные все-таки не умѣютъ ходить строемъ и это одинъ изъ ихъ отличительныхъ признаковъ. (Впрочемъ, не значитъ, что всякій, кто испытываетъ проблемы со строевой подготовкой обязательно умный).

Совсѣмъ не такимъ было мое общеніе съ консерваторами, съ традиціоналистами и даже съ фанатиками, которыхъ я изначально какъ минимумъ недолюбливалъ, а временами открыто презиралъ. Они, будучи твердо убѣжденными въ нѣкоторыхъ вещахъ, съ которыми я нерѣдко не могу согласиться въ силу собственныхъ каменныхъ убѣжденій (обладающихъ весьма ненадежнымъ свойствомъ мѣняться въ самый неожиданный моментъ), спокойно принимаютъ различія во взглядахъ безъ излишняго драматизма. Они не навѣшиваютъ ярлыки (скорѣе наоборотъ, я вѣшаю на нихъ), рѣдко переходятъ на личности и не считаютъ мое мнѣніе по конкретному вопросу результатомъ врожденнаго умственнаго, нравственнаго или иного дефекта. Понявъ, что въ нѣкоторыхъ вопросахъ нельзя найти общаго языка, спокойно, безъ гнѣва, пристрастія и ненависти (такъ свойственной «либераламъ» при малѣйшемъ отходѣ отъ ихъ канона и догматики) могутъ продолжать бесѣду о чемъ-то другомъ, что не вызываетъ сильныхъ споровъ и даже иногда ведетъ къ плодотворному взаимному обогащенію. И даже если съ ними все-таки получается разругаться до хрипоты, чаще всего это не заканчивается взаимной ненавистью и мы расходимся если не друзьями, то по крайней мѣрѣ уважающими другъ друга людьми. И, главное, я рѣдко находилъ существенныя отличія между тѣмъ, что такіе люди говорятъ лично, и тѣмъ, что пишутъ открыто.

Въ началѣ прошлаго года, когда многіе свободомыслящія персоны переходили изъ Facebook въ Minds для того, чтобы потомъ опять схлынуть обратно, одинъ комментаторъ* написалъ, что теперь «Консерватизмъ — это новый панкъ». Я тогда чуть не умеръ отъ зависти, что такая формулировка не пришла мнѣ самому въ голову. Но похоже на то, что это дѣйствительно такъ. Настоящую свободу мысли, толерантность и уваженіе ко взглядамъ теперь можно найти скорѣе среди консерваторовъ и традиціоналистовъ, чѣмъ среди т. н. либераловъ.

* Agavr.

RU Этотъ текстъ существуетъ также въ упрощенной орѳографіи: Единство против многообразия.